багетная мастерская

обрамление

реставрация

развеска

печать

живопись

доставка

КАРТИН

+7 (495) 517-59-33

+7 (916) 651-00-11 (WhatsApp)    

Москва, ул. Щепкина, 58, с. 3

 

Наемный труд и трудовая этика в ремесленных цехах Швеции: уставные принципы

В наиболее развитых странах Западной Европы, где цеховые общности в городах сложились достаточно рано и повсеместно, они уже с XIV в. стали трансформироваться, приобретая раннекапиталистические черты в области производства, трудовых и личных отношений, этических установок. Это было, как известно, особенно характерно для ткацких, некоторых оружейных, кораблестроительных ремесел, монетного и горнодобывающего производств. В Швеции, как и в других скандинавских странах, ремесленные цехи оформились поздно (первый цеховой устав был принят цехом портных Стокгольма в середине XIV в.), еще и в XV в. были мало распространены за пределами столицы, да и там охватывали не все ремесла. Судя по сохранившимся уставам цехов, отношения в них могут рассматриваться не только как один из феноменов несколько «заторможенной» общественной истории европейского Севера, но и как своеобразное свидетельство о более ранних, более патриархальных стадиях цеховой организации вообще. Эти стадии менее известны, менее привлекательны для исследователей и мало изучались ими, вследствие постоянной нехватки материала, но также и потому, что были как бы заслонены последующим ослепительным взлетом цехового института.

К числу наиболее ярких общих, региональных и стадиальных особенностей цеховой организации и типа культуры в целом, наряду с их общеизвестными регламентационными и эгалитаристскими установками, относятся установления относительно наемного труда и те, которые характеризуют отношение к труду вообще. Именно эти два сюжета и стали темой настоящего очерка.

Наиболее полные сведения по этим сюжетам можно найти в цеховых уставах Стокгольма XV в. Конечно, это нормативные документы, своего рода инструктивная модель, и, обращаясь к ним, всегда приходится иметь в виду зазор между правилами и реальностью (устранить который, увы, почти не представляется возможным). Зато уставы отражают многообразные функции ремесленной ассоциации: отношения ремесленников между собой, с покупателями и властями, в области производства и сбыта, найма, обучения и использования работников, низшей юрисдикции, религиозных отправлений, благотворительности и т. д. Поэтому цеховой устав выглядит и как «руководство о труде и зарплате», и как моральный кодекс городских ремесленников.

Ремесленные подмастерья

Институт подмастерьев — характерное явление городской жизни средневековой Европы (перешедшее затем и в новое время). Он интересен в ряде аспектов, но в данном случае речь пойдет прежде всего о том, как реализовались в этом институте характерные для эпохи, города, городского ремесла формы труда. К сожалению, вопросы о числе подмастерьев в разных ремеслах, о месте подмастерьев в процессе производства и в цеховом братстве, о нормах и формах эксплуатации, зарплате и т. п. — эти вопросы, важнейшие для данной темы, чаще всего не имеют точного количественного решения и могут быть освещены лишь путем качественного анализа.

Все известные цеховые условия городских ремесленников Швеции рассматриваемого периода включают пункты о положении и обязанностях подмастерьев. В ряде цеховых уставов оговаривается и наибольшее число подмастерьев у каждого мастера: не более трех у сапожника, двух — у ювелира (и еще 1–2 — на время выполнения большого и срочного заказа), один — у мясника, один — у каменщика (но не постоянно, а в случае необходимости). С другой стороны, в судебных протоколах Стокгольмского магистрата (Tänkeböcker) XV в. упоминается по сапожной специальности 42 мастера и лишь 7 подмастерьев, по ювелирной — 25 мастеров и 6 подмастерьев, по специальности мясника — 15 мастеров и 1 подмастерье. Можно высказать ряд соображений о том, почему какие-то категории горожан больше отражены в судебных протоколах, а другие — менее. Но все же нельзя избавиться от впечатления, что подмастерьев в городском ремесле было вряд ли больше, чем мастеров.

В ряде ремесленных мастерских численность подмастерьев определялась, видимо, прежде всего (или даже исключительно) задачей восполнить естественную убыль мастеров. Были, конечно, ремесла, где труд подмастерьев был обусловлен технически. Это, в частности, металлисты — литейщики, оружейники, монетчики и др., которые по условиям производства не могли изготовить свой товар в одиночку и, если не имели взрослых родственников, должны были прибегать к помощи наемной рабочей силы. Увеличение числа подмастерьев было неизбежно также при расширении масштабов и сокращении сроков производства. Но крупных ремесленных мастерских в шведском городе до XVI в. было мало, и я буду говорить о традиционных формах.

Итак, подмастерьев явно не хватало. Известно, что цеховые уставы предъявляли к нанимаемым подмастерьям определенные, четкие требования: иметь высокую квалификацию, пройти курс ученичества в данном ремесле, быть законнорожденным, иметь хорошую репутацию. Но нужда в подмастерьях оказывалась столь велика, что мастера подчас пренебрегали двумя последними условиями. Так, некоторые сапожники платили штраф за то, что предлагали работу любому «парню, который ездит по городам и деревням и делает башмаки», т. е. случайному человеку. Конечно, причиной найма такого лица мастером могло быть то, что он соглашался на худшие условия. Но в принципе зарплата наемных лиц определялась в городах довольно четко. И скорее всего здесь следует видеть свидетельство нехватки, так сказать, дипломированных подмастерьев.

Каковы могли быть причины этого явления? Известно, что цеховые подмастерья должны были обладать высокой квалификацией, т. е. в профессиональном отношении были вполне подготовлены к самостоятельной деятельности. Не случайно в цеховых уставах встречаются запреты подмастерьям «работать на себя» в хозяйской мастерской. Такой подмастерье мог уехать в деревню или в город, где не было цехов, и там стать самостоятельным ремесленником. Такая свобода отправления ремесла в принципе была характерна для Швеции того времени, и не в этом ли обстоятельстве таилась причина — или одна из причин — нехватки подмастерьев в городских цехах?

Вдова мастера, его дочь или сестра, стремившиеся сохранить мастерскую и общественное положение, часто выходили замуж за подмастерьев. В ряде ремесел предпочитался именно такой брак. Во многих случаях подмастерья были отделены от мастера лишь обрядом вступления в цех. Очевидно, что такие подмастерья принадлежали к общей с мастерами внутригородской социальной среде, и служба в качестве подмастерья служила в цехе реальной ступенью воспроизводства мастеров. Конечно, подмастерья рекрутировались и из других слоев населения, но среди будущих цеховых мастеров чужаков было мало.

Однако дело обстояло не так просто, поскольку грань между мастером и подмастерьем не была формальной. Ни равенства, ни механической преемственности статуса между мастером и подмастерьем не было. В мастерской последнему поручались обычно более простые операции, его не допускали к организующим функциям. Социальный статус подмастерьев был двойственным: часть из них — это будущие мастера и бюргеры, но пока все они — наемные работники. Но тенденция развития института подмастерьев вела к преобладанию именно их положения как наемных работников, а группа тех, кто попадал в мастера, все более сужалась и имела наследственный характер.

Об условиях труда подмастерьев можно судить лишь по уставу шорных подмастерьев. Они работали летом с 3 до 21 часа, конечно, с паузами для еды, зимою — меньше, но работали «при свечах». Хозяина могли выбирать сами. Срок найма — полгода, чаще — год. «Законные дни» найма и расчета (stempnodagh) были на Пасху и день св. Михаила (29 сентября). Соблюдение этих сроков было обязательным для обеих сторон: нарушитель-подмастерье терял все полугодовое жалованье, мастер штрафовался. Рассчитавшись, подмастерье получал отпуск — несколько свободных дней. Иногда при найме предусматривался испытательный срок, например двухнедельный. Запрещалось переманивать подмастерьев.

Подмастерье питался в доме мастера, но прочие свои нужды оплачивал сам, в частности, приглашенного в случае болезни лекаря. Пропущенные рабочие дни не оплачивались. Хозяин не должен заставлять подмастерье работать в праздники и задерживать его зарплату. Подмастерье же обязывается строго соблюдать трудовую дисциплину: не «укорачивать» рабочий день, не служить двум хозяевам одновременно, не «помогать в работе» подмастерью другого хозяина. Он должен быть почтительным к мастеру.

По условиям найм подмастерьев почти идентичен найму домашней прислуги. В обоих случаях, в частности, подчеркивается незаконность принуждения работника к найму, удержания его на работе после завершения срока найма или после истечения месяца со дня предупреждения подмастерья о своем уходе.

У подмастерья бывали и вычеты из зарплаты: за «пренебрежение» работой, использование хозяйского сырья и рабочего места в мастерской в своих целях. При найме, как уже говорилось, подмастерью полагалось предъявить свидетельства о квалификации, о законности рождения, в ряде ремесел — пройти испытательный срок. Таким образом, подмастерья все же рассматривались как более избранная часть наемных работников, но зато они должны были удовлетворять и более высоким требованиям, что, впрочем, касалось именно цеховых подмастерьев.

Судя по условиям найма, зарплата подмастерьев состояла из натурального содержания (стол и помещение), которое приравнивалось к одной трети или к половине зарплаты, и денежного жалованья, которое по закону должно было выплачиваться наличными. Натуральная часть иногда выдавалась продуктами питания. Точный размер заработной платы подмастерья мне не известен. Есть лишь сведения, что его поденная заработная плата составляла ⅔ от зарплаты мастера, т. е. примерно столько же, сколько у поденщиков (сведения по строительным ремеслам).

Подмастерье находился в определенной личной зависимости от мастера. Он как бы оказывался прикрепленным к своему мастеру, причем не только как к главе мастерской, но и как к главе домохозяйства, что, впрочем, в то время было неразрывно. Мастер рассматривался как хозяин (husbonde) подмастерья, его «кормилец» (mathfader). Он следил за нравственностью подмастерья (например, не разрешал ему проводить ночь вне дома), регулировал посещение им кабачков, не позволял являться на пирушки мастеров, требовал полного послушания. Все это говорит о вторжении мастера в личную жизнь подмастерья, о наличии элементов внеэкономического принуждения последнего — в патриархальной форме включения работника в состав своей familia, в виде личностных связей.

Эти личностные связи имели, конечно, амбивалентный характер. Но под их прикрытием можно все же различить признаки трансформации традиционного института подмастерьев. Данные об этом находим в правилах приема новых мастеров, которые были нелегкими. Помимо свидетельств о квалификации, законнорожденности и хорошей репутации, а в ряде случаев также оседлости, будущему мастеру полагалось сделать значительные вступительные взносы в цех (или цеху и городу). Он должен был обладать известным исходным имуществом, в большинстве цехов — в 20 марок (отметим, что владение имуществом всего в 3 марки делало человека налогообязанным и избавляло от подчинения рабочему законодательству).

Если сравнить уставы стокгольмских портных середины XIV и начала XVI в. (1356 и 1501 гг.), а также сопоставить предписания для ремесленных корпораций готландского города Висбю середины XIV в. и стокгольмские цеховые уставы XV в., то легко заметить, что такие условия приема в цех не были изначальными, они усложнились с течением времени и стали характерными уже для XV в. В XV столетии даже некоторые впервые составленные уставы уже стали включать пункты об ограничении числа членов цеха и строжайшем их отборе. В то же время бросается в глаза, что члены семьи мастера при вступлении в цехи пользовались значительными льготами, позволявшими им наследовать положение мастера и цеховое членство. Очевидно, что в XV в. уже проявились процесс замыкания цехов и сопутствующий ему процесс обособления подмастерьев.

Одним из проявлений этих процессов было создание подмастерьями (некоторых специальностей) своих союзов. Каждый из них был предназначен только для лиц своей специальности и отделен от прочих союзов, созданных при других цехах. Одним из центральных пунктов этих объединений стало право на свою пирушку (dryck), что можно рассматривать как своеобразный способ самоутверждения и закрепления единства. В некоторых случаях объединение подмастерьев предъявляло определенные трудовые условия и требовало оформить их в виде договора с мастерами. Так было в ремесле поясников и сумочников, где подмастерья потребовали фиксированного рабочего дня и оплаты положенного четырехдневного отпуска (1437). Последний пункт — единственный из всего договора — написан по-немецки; не исключено, что он, как и весь договор в целом, был привнесен выходцами из немецких городов, столь многочисленными и влиятельными в бюргерской среде тогдашней Швеции.

Однако надо иметь в виду, что цехи в Швеции не обладали монопольными правами в своей области и вообще не были распространены, а охватывали лишь ремесленную верхушку нескольких наиболее крупных городов, прежде всего Стокгольма. В этих условиях, как говорилось, подмастерье мог стать самостоятельным ремесленником — тем более, что материальная база подавляющего большинства тогдашних ремесел была достаточно простой. Поэтому, хотя процесс создания постоянного контингента «вечных подмастерьев», безусловно, имел место, он не дал до конца рассматриваемого периода заметных результатов. Не случайно еще в конце XVI и в начале XVII в., согласно описям, у ремесленников Стокгольма, которых насчитывалось 231 человек, служило всего 200 подмастерьев и слуг. При этом у одних мастеров было по нескольку наемных работников, у других же, подчас весьма состоятельных, их не было вовсе. В провинциальных городах ремесленники вообще обходились почти без наемных рук, а трудились семейно.

Недостаток подмастерьев частично возмещался за счет учеников и слуг. Даже в уставах ремесленных цехов подмастерья (mästersven) сплошь и рядом называют слугой (dreng) или прислужником-помощником (sven), работающим за плату (sven, somföre lon thianar). Ученика называют «мальчиком», но и «слугой», «маленьким работником» (lärdreng, lärpojken, läriunghe; pilt; pojken; smaa dreng и др.). Там, где уставы включают пункты об учениках, они подчеркивают тот рубеж в положении ученика, после которого последний имеет право получать заработную плату, а мастер обязан ему платить. Окончив обучение, ученик отрабатывал год у своего учителя в качестве подмастерья. Очевидно, что ученики, особенно последних лет обучения, использовались в качестве, так сказать, «скрытых подмастерьев», притом, даровых, что было возможно вследствие патриархальных связей и отношений, существовавших в тогдашнем ремесле.

Итак, труд подмастерья как форму наемного труда в средневековой ручной промышленности отличал прежде всего подсобный характер. Этот труд был мелким, индивидуальным, раздробленным, как и само ремесло. Хотя подмастерья и являлись особой стратой в рамках города и городского производства, этот слой в Швеции было относительно узок. В цеховых ремеслах значительную его часть составляли потенциальные мастера, выходцы из цеховой среды. Группа «вечных подмастерьев» еще только складывалась. По условиям найма и положению подмастерья мало отличались от домашней прислуги. Их заработная плата включала значительную натуральную часть. Мастера ограничивали личные права подмастерьев, и личное самоутверждение стало главной задачей союзов подмастерьев, хотя у них появились уже и экономические требования. Напротив, цеховые уставы и постановления властей закрепляли личное неполноправие подмастерьев. Особенности положения подмастерьев показывают, что отношения с ними еще не имели характера свободного найма, т. е. найма, основанного только на экономическом принуждении. Это была типичная «связанная» форма наемного труда, ограниченная по всем своим параметрам, с сильными элементами внеэкономического принуждения.

Отношение к труду и поведенческие принципы цехового братства

Уже из отношения к наемным работникам видны некоторые особенности общего отношения в цеховой среде к своему труду. В принципе отношение к труду, трудовая мораль не существуют сами по себе. Они всегда являются частью общих этических представлений, норм общественного поведения, прежде всего на повседневном уровне, умонастроений и миропонимания своего времени, своего общества и социальной среды. Для сельского ремесленника этой средой была деревня, и круг его представлений в принципе совпадал с крестьянским и околопоместным. Подавляющая масса средневековых ремесленников Западной Европы собиралась в городах. И для них диктующей средой был мир города и тех ассоциаций, в пределах которых протекала жизнь горожанина, его семьи, коллег, соседей. Повседневные поведенческие нормы, которые там господствовали, были обязательными для всякого, кто не желал опуститься ниже своего социального круга. Их нарушение могло превратить человека в изгоя.

Наиболее полное представление о правилах общественного поведения, его этике у городских ремесленников дают все те же цеховые уставы. Они позволяют создать комплексное представление о поведенческих принципах ремесленной среды, в том числе об отношении к труду и человеку труда. При этом в своих главных чертах уставы городских ремесленных цехов по всей Западной Европе настолько сходны, что образцом для нашего рассмотрения может стать почти любой из них. В данном случае использован материал стокгольмских цехов XV в.

Посмотрим сначала, что говорит отраженная в уставах цеховая мораль непосредственно о трудовом облике и трудовом поведении ремесленника. Что цех рассматривает как исходные условия статуса, что запрещает, подвергая ослушника тому или иному наказанию, а что рекомендует и даже поощряет?

Исходным условием статуса самостоятельного ремесленника цех ставит его квалификацию. Претендент на звание мастера должен не только предъявить свидетельство о соответствующем образовании и завершающей его практике, но прилюдно изготовить «шедевр» — образцы нескольких типичных для данного ремесла изделий. В некоторых цехах претендента даже обязывают в течение года работать «у дверей», т. е. при открытых дверях, дабы его работу мог видеть каждый желающий.

Отсюда — внимание к обучению ремесленника. Оно длится в течение строго оговоренного времени, причем ученика регулярно контролируют. У стокгольмских сапожников, например, ученика в возрасте 12 лет проверяют («нет ли ошибки в работе») обязательно в присутствии цеховых старейшин раз в месяц, 15-летнего — уже каждые две недели. По завершении учебы сдаются выпускные экзамены, и ученик может стать подмастерьем. Подмастерье, пришедший со стороны, обязан предъявить свидетельство об обучении и рекомендацию с предыдущего места работы.

Другим условием статуса мастера является наличие у него исходного имущества: инструментов, денег, иногда сырья. Это требование также вполне органично для самостоятельного ремесленника — мелкого собственника. Его полное соединение со средствами труда резонно рассматривается как хозяйственная база и необходимая предпосылка самого труда.

Третьим исходным условием статуса мастера является его хорошая репутация. Законность рождения претендента, добропорядочность, личная честность, христианские добродетели, в частности несклонность к склокам, удостоверялись документами и устными свидетельствами.

Наконец, во многих цехах предусматривалось также наличие у мастера городского гражданства, которое приобреталось претендентами непосредственно до или после вступления в цех. Гражданское полноправие в этих случаях рассматривалось, следовательно, как одно из условий или свойств статуса мастера, успешной реализации его профессии.

Удостоверившись в квалификации, хозяйственной самостоятельности, добропорядочности и гражданской дееспособности мастера, цех, тем не менее, еще и еще раз напоминает ему, угрожая наказанием, о том, сколь безупречными должны быть его изделия, порядок работы над ними, отношение к покупателю и заказчику.

Требования соблюдать эталоны изделия, недопустимость брака, подделки, использования недоброкачественного сырья красной нитью проходят через уставы. Иногда эти предписания весьма скрупулезны. Устав сапожников, например, предусматривает штраф за каждую дыру в изготовленных сапогах (и в зависимости от ее расположения), каждый кусочек сморщенной, сожженной и вообще негодной кожи на них и т. д., за любую «фальсификацию» сырья.

Цехи запрещают работать ночью и в праздничные дни, браться за невыполнимые по объемам и срокам заказы, работать одновременно на двух или более заказчиков, приглашать в помощь «приблудных мальчиков» и вообще необученных людей, поручать сложную работу подмастерью. На товаре должно быть личное клеймо мастера.

Мастеру рекомендуется — лично и с помощью подмастерья — внимательно и терпеливо заниматься с покупателем или заказчиком, будь то «мужчина, женщина, молодая девушка или их доверенный посыльный»: показать весь товар, «разъяснить цену» и т. д. Нарушение договоренности с заказчиком о сроке, цене, качестве товара считалось недопустимым.

Социально-экономическая основа всех этих предписаний давно выяснена. Это борьба мелкого самостоятельного товаропроизводителя за рынок, чему служили монопольные устремления цеха и необходимая для этого качественность труда, стремление к социальной избранности, замкнутости и корпоративной защите. Но объективно эта политика цеха отражала и закрепляла также большую трудовую ответственность и вообще высокую трудовую мораль данной среды, воспитывала уважение к труду и статусу основного работника.

В таком же ключе можно рассмотреть и оценить эгалитарные установки цеховых уставов, тесно связанные с законами простого воспроизводства. Например, уставы совершенно откровенно поощряют наследование дела и вообще, так сказать, семейственность в цеховых кругах: облегчен прием в члены цеха родичей мастера (конечно, обученных); вдове или дочери мастера, стремящейся сохранить мастерскую, рекомендуют выйти замуж за своего подмастерья и т. д. Эти тенденции, характерные для корпоративной среды, объективно повышали преемственность навыков труда и статус профессии.

Или возьмем сферу отношений с коллегами. Цех наказывает за переманивание подмастерьев, за перекупку товаров или сырья под носом у «собрата» по цеху; «вытеснение» его с места на рынке; кражу или порчу инструментов «собрата»; любую брань или потасовку между мастерами, оскорбления в адрес коллеги, его жены и т. д. В то же самое время цех всячески поощряет совместные, коллективные мероприятия — от закупки сырья до праздничных месс и пирушек, а также взаимопомощь и благотворительность в своей общности. Средства на оплату месс и благотворительность черпались из цеховой казны, которая составлялась из вступительных взносов и штрафов. Пирушка же и некоторые акты благотворительности оплачивались в складчину. Жалея время и деньги, ремесленники нередко старались уклониться от заседаний и благотворительных дел. Однако цех всячески осуждает и чаще всего наказывает за это. Присутствие всех мастеров на цеховой мессе дважды в год, а затем на праздничной трапезе также считалось обязательным. Особые разделы уставов посвящены участию мастеров в отпеваниях, похоронах и поминках собратьев по цеху, помощи их осиротевшим родственникам, посещению больных. Кто не делает этого, гласит устав сапожников, «не считается хорошим человеком». Из всего этого, помимо прочего, следует, что некое исходное имущество, наличие которого было одним из условий приема ремесленника в цех, было необходимо также для того, чтобы мастер мог выполнять принятые в его кругу обязательства, считаться «хорошим человеком», поддерживать свою репутацию.

Сравнительно подробны и весьма интересны для нашей темы разделы цеховых уставов, где трактуется поведение ремесленников во время коллективных пирушек. Такая пирушка или совместная трапеза проводилась один или несколько раз в год — в соответствии с известными правилами и по принятому ритуалу. Она объявлялась старейшинами, участвовать в ней чаще всего могли только мастера и их жены. Каждый участник оплачивал свою долю угощения и выпитого пива в конце пирушки, перед уходом домой. Можно было пригласить и постороннего человека, но обязательно получить на это разрешение старейшин, оплатить угощение гостя и отвечать за его поведение. Категорически запрещалось приводить женщин дурного поведения, а в ряде цехов — подмастерьев и учеников. Нельзя приходить на пирушку с оружием — боевым ножом, топором, мечом. Нельзя устраивать там драку, бить и таскать за волосы своего сотрапезника, оскорблять его, своими приставаниями вынуждать его поменять место и вообще досаждать ему. Нельзя нарушать тишину, которая устанавливается по сигналу старейшины, или не встать, если он приказывает, тем более, грубить ему, или не удалиться, если он прикажет.

Старейшины вправе оштрафовать всякого, кто, напившись, спит за столом, проливает пиво на стол и на пол (так, что лужа будет размером в ладонь, или ступню, или даже больше), бьет бокалы и не может без посторонней помощи выйти из трапезной.

Эти предписания дают достаточное представление и о тогдашних грубых нравах, и о мелочной цеховой регламентации. Именно с таких позиций их обычно рассматривают историки. Но нельзя не обратить внимания и на то, что в этих предписаниях опять-таки видна напряженная борьба общности за воспитание своих членов: стремление поднять уровень бытового поведения, уровень нравственности, взаимного уважения в цеховой среде.

Есть еще одна сторона и черта цеховой и вообще городской ремесленной среды, черта абсолютно реальная, а не только нормативная, и притом чрезвычайно важная, которая вообще не привлекала специально внимание историков. Я имею в виду договорность отношений, информация о которой заложена во всех уставах.

Действительно, все важнейшие, жизненные социальные связи в ремесленном кругу основаны на добровольном соглашении сторон, а порядок поддерживается на основе коллегиальности и демократических принципов. Само цеховое братство образовано как добровольное объединение основателей. Совместно выработанные ими правила фиксировались затем уставом и (или) постановлениями властей. На особых собраниях мастера договаривались и выбирали своих должностных лиц. На тех же собраниях они совместно и публично судили провинившихся перед цехом собратьев.

Вопрос о статусе наемного труда в ту эпоху нами рассматривался выше. Но в связи с настоящей темой уместно отметить лишь, что отношения между мастером, с одной стороны, и учеником, подмастерьем, заказчиком — с другой также оформлялись засвидетельствованным договором, письменным или устным. Например, в договоре с подмастерьем предписывается вовремя выдавать ему зарплату, не нарушать с обеих сторон сроков договора; подмастерье не должен дерзить хозяину, а хозяин — бить его; предусмотрен испытательный срок, проверка репутации подмастерья, штрафы-вычеты из его зарплаты, нормирование его рабочего дня, надзор за его поведением в быту и многое другое. При всей связанности тогдашнего наемного труда в ремесле личностными, неэкономическими отношениями договор между мастером и подмастерьем давал известные гарантии обеим сторонам. Уже в XV в. возникают особые союзы подмастерьев. Когда подмастерья какого-либо цеха желали создать свое собственное братство, они не только скрепляли это особым договором — уставом, но включали в него своего рода коллективное соглашение с мастерами. Там оговаривались размеры и условия труда, оплаты, отпуска, личных прав подмастерьев.

Свободная договоренность, коллегиальность, демократизм общественных связей в этой среде — очень важная черта ее менталитета, как и городского сообщества вообще. Там воспитывалось самосознание, трудовое и, шире, общественное поведение.

Последнее, о чем хотелось бы сказать в связи с данной темой — это меры обеспечения уставных норм, которые в уставах же и заложены. Общеизвестно, что цехи, как и многие другие самодеятельные, добровольные, но узаконенные ассоциации того времени, обладали известными правами в области низшей юрисдикции, в частности, правом наказывать за проступки против своей общности, нарушения правил корпорации. В уставах скрупулезно обозначены наказания, положенные за нарушение каждого пункта предписания. Самое распространенное наказание, довольно значительное — штраф, который взимался изредка деньгами, но, как правило, пивом (0,5–1 бочка) или воском (0,5–1 фунт). В соответствующих случаях предусматривалась конфискация товара или сырья, отстранение от участия в пирушке, совсем редко — исключение из цеха. Значительные штрафы налагались за действия, которые расценивались как проступки против цеха: «нанесение вреда цеху», неподчинение или грубость в отношении его должностных лиц, несоблюдение устава, непорядок на судебно-выборном собрании и неподчинение его решениям, грубость, подслушивание под дверями цехового собрания и сплетни.

Штраф налагался после специального разбирательства на собрании мастеров и поступал в казну цеха.

Фактически цех как общность обладал внутренними, автономными средствами поддержания порядка, которые прежде всего исходили от самого цехового сообщества, коллектива коллег. Но в особых обстоятельствах, обычно связанных с внешними сношениями цеха (отношения с чужаками, с покупателями, порядок на улицах), а также в тех случаях, когда данное ремесло не объединялось цеховой организацией, и, конечно, в большинстве городов страны, где ремесленных цехов вообще не было, в дело вмешивались муниципальные органы, и тогда штраф делили между цехом и городом. И, конечно, нельзя не иметь в виду, что цеховые организации утверждались короной, а за городским советом «присматривал» королевский фогт, так что авторитет и власть монарха стояли за каждым пунктом устава и решениями муниципалитета и бургомистров.

В принципе уставы свидетельствуют, что «модель» отношений в ремесленной среде сверху донизу пронизана идеями взаимопомощи, — но обязательно и дисциплины, послушания, субординации. Почтение, уважение, безоговорочное подчинение должны были выказывать в цехе все нижестоящие лица в отношении всех вышестоящих, причем обеспечением этой субординации занимались также сами общности. При этом все ремесленники без исключения должны были подчиняться городским властям и представителям короля.

Одновременно классическая городская ремесленная среда, в первую очередь цеховая, культивировала высокую квалификацию, честность, дисциплинированность человека труда, его самоуважение и уважение к нему в соответствующей социальной страте. Хотя цех состоял из мелких собственников, собственность и непосредственный труд которых были раздробленными, но цеховая организация, действуя согласно здравому смыслу, строилась на разумном и реальном сочетании личных и общественных интересов. В ее рамках разные сферы жизни ремесленника, неразрывно связанные между собой, организовывались таким образом, что его поведение в комплексе должно учитывать как индивидуальные, так и групповые и общественные нужды. Это являлось залогом нормального развития ремесленного производства и городского сообщества в целом. И не здесь ли кроется одна из основных причин высочайшего ручного мастерства средневековых городских ремесленников?

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Skrä-ordningar / Utg. av. J. E. Klemming. Stockholm, 1856.

Forme ed evoluzione del lavoro in Europa: secoli XIII–XVIII // XIII Settimana di Studio. Instituto Intemazionale di storia economica «Francesco Datini». Prato, 1981.

Women and Work in Preindustrial Europe / Ed. Hanawalt. Bloomingston, 1986.

Lindberg F. Hantverk och Skråvasen under medeltid och äldre Vasatid. Halmstad, 1964.

Sandklef A. Hantverkecs uppkomst och första organisation // Sveriges hantverk. Malmö, 1956. Del. I.

Рынок и экспортные отрасли ремесла в Европе: XIII–XVIII вв. / Отв. ред. А. А. Сванидзе. М., 1991.

Каждан А. П. К вопросу об эволюции форм наемного труда // Рабочий класс и современный мир. М., 1971. № 5–6.

Общности и человек в средневековом мире / Отв. ред. А. А. Сванидзе. М., 1992.

Предваряя союзы: Наемные рабочие и коллективные действия в Европе: 1300–1850 // International Review of Social History / Под ред. К. Лис и др. / Международный Институт социальной истории. Амстердам. Москва, 1991. Suppl. 2.

Рутенбург В. И. Наемные рабочие в Италии XIV–XV вв. // Из истории рабочего класса и революционного движения. М., 1958.

Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники средневековой Швеции: XIV–XV вв. М., 1967.

Сванидзе А. А. Наемный труд и наемные работники средневековья: феодальные реформы. (Городское ремесло, Швеция. XIV–XV вв.) Экономическая история: Проблемы. Исследования. Дискуссии / Отв. ред. Ю. Н. Розалиев. М., 1993.

Сванидзе А. А. Поведенческие принципы в средневековой ремесленной среде и отношение к труду // Организация труда и трудовая этика: Древность. Средние века. Современность / Отв. ред. В. Л. Мальков, Л. Т. Мильская. М., 1993.

Источник:

Город в средневековой цивилизации Западной Европы
Т. 2. Жизнь города и деятельность горожан. - М.: Наука, 1999

А. А. Сванидзе