Реставрация

Директор Третьяковки смыл часть картины Репина

Гузель Агишева

Реставрация картины Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года»

Вот уже целый век он живет с ножевым ранением

Сто лет назад, 16 января 1913 года, старообрядец Абрам Балашов с криком «Довольно крови!» напал с ножом на картину Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», висевшую в Третьяковской галерее. Картина изображает русского царя в момент, последовавший за тем, как он в минуту гнева ударом посоха в висок убил своего старшего сына Ивана. Крови на полотне действительно много — она ручьем струится по рукам Ивана Грозного...

Сотрудники музея сработали оперативно — из Эрмитажа немедленно был вызван реставратор, из Куоккалы, дачного местечка в Финляндии, сам Илья Ефимович. Директор Третьяковки Остроухов подал в отставку, вместо него руководителем музея был назначен Игорь Грабарь, из воспоминаний которого мы и знаем сегодня о тех событиях.

Репин приехал в Москву и решил помочь реставраторам. Когда Грабарь появился в музее, ему доложили, что Илья Ефимович уже все сделал сам и уехал. Грабарь знал о страсти Репина переписывать свои полотна и бросился к картине. Его худшие подозрения оправдались — Репин, воспользовавшись случаем, заново переписал Ивана Грозного. Голова царя была совершенно новой, написанной в лиловых тонах, к которым художник в то время испытывал особо теплые чувства: и которые совершенно не вязались с общей цветовой гаммой картины. Грабарь, будучи в искусстве тоже человеком не последним, понял, что произведение надо спасать.

К счастью, Репин размешивал краски керосином вместо скипидара, они еще не успели затвердеть, и Грабарь смог их стереть. При этом он благодарил судьбу за то, что Репин быстро уехал, иначе его вряд ли удалось бы уговорить смыть новое изображение.

Когда же несколько месяцев спустя художник вновь увидел картину, он долго стоял перед ней, не совсем понимая, что произошло — то ли краски за это время потускнели, то ли он сам в спешке наложил не те тона, что хотел.

Такая любопытная история, изложенная в книге Сергея Мерцалова «365. Хронограф». Мы решили связаться с Третьяковкой и спросить ее сотрудников, как чувствует себя картина сейчас, рассказывают ли экскурсоводы посетителям эту историю, или, может, среди них много тех, кто ее уже слышал.

Галина Чурак, заведующая отделом живописи XIX века ГТГ:

— Картина тогда, в 1913-м, сильно пострадала от трех ударов. Усугубилось это еще и тем, что она была написана на холсте, загрунтованном фабричным способом, и партия холста попалась не очень качественная. Поэтому красочный слой с такой легкостью и отслоился. Так что с того драматичного момента картина находится под особым присмотром реставраторов. Последний раз ее реставрировали лет пятнадцать назад. Что касается особой тяги на тот момент Ильи Ефимовича ко всему лиловому, то да, в десятые годы прошлого века он увлекался этими тонами, а картина-то была написана в 1885-м, когда его палитра была несколько иной. Поэтому понятно стремление Грабаря привести все в соответствие, чтобы переписанная голова не выделялась более активным цветом в сравнении с потускневшим общим фоном.

Надо сказать, что история эта достаточно известная, во всяком случае, раньше среди посетителей многие о ней слышали.

Владимир Сарабьянов, реставратор, главный искусствовед Межобластного научно-реставрационного художественного управления Министерства культуры РФ

— Какая интересная история! Я про то, что картину порезали, знал, а про то, что Грабарь стер авторское поновление — нет. Хотя Грабарь и был человеком, что называется, сложной судьбы и отношение к нему неоднозначное, но в этой истории он, думаю, прав. Авторы же склонны экспериментировать, и не всегда эти эксперименты удачны. Так, Михаил Врубель добавлял в свою живопись битумный лак — для того, чтобы краски были прозрачными. Они, действительно, несколько лет пребывали более-менее прозрачными, пока лак не заполимеризуется. А потом, наоборот, становились темными и мутными. Так что его «Демон сидящий» такой темный не потому, что изначально концепция такая, а во многом из-за технологической ошибки...

P.S. Вообще, картинам часто достается от вандалов. Вспомним хотя бы ту же «Данаю» Рембрандта из Эрмитажа, на которую некий гражданин со словами «Свободу Литве!» плеснул серной кислотой, а потом дважды ударил по картине ножом. «Данаю» реставрировали 12 лет, с 1997-го она находится под бронированным стеклом. Редко какая реставрация, даже самая гениальная, может вернуть картине ее былую аутентичность. Но если даже не брать такие крайности, как покушение на шедевр, а рассматривать, скажем, чисто авторские поновления по доброй воле, то и они редко бывают лучше первоначального оригинала. Говорят, Петр Кончаловский любил переписывать старые свои работы. Спрашиваю мнение на этот счет того же Владимира Сарабьянова — вправе ли автор со временем переписать работу? «Вправе-то вправе, но живопись — это же не литература. Переписал писатель свое произведение, и мы имеем две редакции. С картиной это невозможно. Если художник решил что-то в ней переделать, знаачит, у него поменялось мировоззрение, изменился художественный ход. Это уже другое произведение».