Ремесло. Цехи и миф

Ремесло - мелкое ручное производство изделий - возникло задолго до средневековья и сохраняется по сей день. Средние века, однако, - эпоха его расцвета. Ремесленники-профессионалы соседствовали со всеми сословиями средневекового общества. Сельские ремесленники имелись, как правило, в каждой деревне; специалисты - оружейники, пекари, шорники и т.п. - обслуживали рыцарские замки и даже могли быть неблагородными вассалами низшего ранга, получив в лен кузницу или пекарню; монастыри, как более или менее замкнутые хозяйственные организмы, могли, подобно светским поместьям, процветать лишь при достаточной обеспеченности ремесленными изделиями, отсюда - весьма развитое монастырское ремесло средневековья. Однако основным местом развития ремесла был город. В деревне кузнец был единственным мастером-профессионалом, в замке и монастыре ремесленники являлись обычно небольшой частью челяди или братии, в городах же они образовывали немалую (если не основную) долю членов коммуны. Именно в городах встал вопрос об организации их в самоуправляющиеся коллективы - цехи, которые, впрочем, сложились не повсеместно: во многих городах Западной Европы ремесленники подчинялись непосредственно городским властям.

Средневековые цехи - объединения городских ремесленников одной или сходных специальностей - возникают, судя по всему, в X-XI вв., фиксация их статутов относится к XII - началу XIV в. Собственно, сам производящий коллектив был невелик: из-за невысокого уровня разделения труда изделие не переходило из рук в руки, и один мастер, пусть и с несколькими помощниками - членами семьи, подмастерьями, учениками, - делал вещь целиком. Но в традиционном, сословном, корпоративном обществе средневековья конституирование любой деятельности успешнее всего происходило через объединение занимающихся этой деятельностью в признанный обществом коллектив. Поэтому в большинстве городских ремесел Западной Европы главы производственных коллективов стремились объединиться в цехи. Цехи делились по профессиям, причем разделительные признаки основывались не на характере производства, а на выпускаемой продукции, различаемой по функции. Так, например, технологически одинаково производимые бытовые ножи и боевые кинжалы изготовлялись членами разных цехов: ножовщиками и оружейниками соответственно. Единицей цеха был его полноправный член - мастер, владевший мастерской. В идеале (и если это не противоречило технологическим возможностям) в рамках одной мастерской изделие должно было изготовляться полностью: от подготовки материала до украшения готового предмета. Мастеру в его деятельности помогали подчиненные ему работники: подмастерья и ученики. Ученик работал за стол и кров и нередко сам (или егo родные) платил за обучение. Ученичество обычно длилось от двух до семи лет, а в отдельных случаях даже 10-12 лет. Окончивший учение становился подмастерьем, получавшим плату за свой труд. Однако он являлся не столько наемным работником по образцу рабочих нового времени, сколько помощником мастера, обычно жившим с ним под одной кровлей. Подмастерье мог уже сам стать мастером, но для этого требовалось иметь определенный достаток, часто - семью, кое-где - предварительно постранствовать по свету, совершенствуя свое умение. Кроме того, следовало изготовить образцовое изделие - шедевр, которое оценивалось советом цеховых старшин. Если изделие соответствовало установленным правилам, то подмастерье - после угощения членов цеха - становился полноправным мастером и мог участвовать в жизни корпорации, в выборах ее руководства, в принятии внутрицеховых решений и т.п. (впрочем, иногда и подмастерья обладали ограниченным правом голоса в делах цеха).

Люди средневековья не знали деления своей жизни и деятельности на производственную, общественную, частную и т.п. Средневековый цех - сообщество не производителей, а людей, со своими мыслями, чувствами, ценностями, верованиями, объединенных общим видом производственной деятельности. Поэтому главная задача цеха - регулирование не производственных, а человеческих отношений. Слово "цех" происходит от немецкого "Zeche" - пирушка, т.е. производное от понятия "пир"; таково же происхождение слова "гильдия", которым объединялись как сообщества торговцев, так и, нередко, общности ремесленников. В средневековом смысле слова "пир" - не частное развлечение, а особая форма межличностного общения, акт социальной коммуникации и даже разновидность элемента системы управления и самоуправления. Цехи - не везде, но там, где они добились официального положения в коммунах, - являлись единицами городского самоуправления, по цехам организовывалось городское ополчение. Но центральная функция цеха - обеспечение пристойной жизни своих членов, пристойной не только в экономическом, но даже и в бытовом смысле: руководство цеха следило за благонравием своих членов, особенно подмастерьев, требовало незапятнанной репутации, наблюдало за брачными связями, развлечениями, одеждой и украшениями мастеров, их жен и подручных. Цех жестко регламентировал производство: качество и количество производимых каждым мастером изделий. Дурная, некачественная продукция пятнала доброе имя цеха, потому выпускавших такую продукцию карали штрафами, исключением из корпорации и даже позорящими наказаниями. Качество подразумевалось не только в привычном нам материальном смысле. Известен запрет на покупку шелка-сырца у евреев, т.е. в добротность материала включалась и добротность религии и прочих личных свойств производителя этого материала.

Пресекалось производство не только плохих либо выпущенных в недостаточном количестве товаров, но и слишком хороших либо в очень большом числе сделанных, ибо различия в объеме и качестве выпускаемых товаров могли привести к тому, что у кого-то будут покупать больше, у кого-то будет ниже себестоимость продукции и, значит, он окажется богаче другого, а это вызовет расслоение и конфликты в общности. Поэтому ограничивались число подсобных рабочих рук, т.е. подмастерьев и учеников, продолжительность рабочего дня и т.п. Касса цеха, в которую ремесленники отчисляли долю своих доходов, предназначалась для помощи обедневшим членам цеха, их вдовам и сиротам.

Принудительное равенство внутри цеха сочеталось с неравенством разных цехов. Дело не только в том, что иные цехи - например, ювелиры - были богаче других, скажем, носильщиков, либо от одних, например, резчиков скульптур, требовалось больше умения, чем от других, например, скорняков. Играли роль характер и область деятельности, "почетность" того и другого: так, медики, дававшие жизнь людям, почитались более мясников, отбиравших жизнь у животных.

Практически любое явление времен средневековья - государство и сословия, болезни и стихийные бедствия, грехи и добродетели - имели своих святых, "ответственных" за эти феномены, опекающих их, либо отвращающих от них. Своего небесного патрона имело и каждое ремесло, и каждый цех. Почитатели этого святого объединялись в околоцеховые организации - братства. В обязанности последних входили и благотворительность по отношению к сочленам, в том числе достойное их погребение и заупокойные службы, и создание церквей и часовен в честь своего святого, и организация цеховых празднеств, посвященных святому - покровителю ремесла. Вся жизнь средневекового цехового ремесленника - социальная, экономическая, производственная, религиозная, бытовая, праздничная - проходила в рамках цехового братства.

О технических достижениях средневекового ремесла и позитивных знаниях, накопленных средневековыми ремесленниками, говорится особо (см. ниже). Собственно научные познания не были распространены в ремесленной среде. Из этого, однако, не следует, что не существовало некоей "квази-теории", объяснявшей ремесленные действия и познания. Исследования дошедших до нас, правда, в небольшом числе, рецептурных сборников, показывает, что ремесло было тесно связано с магией. Применялись самые экзотические средства, вроде пепла василиска, крови дракона, желчи ястреба или мочи рыжего мальчика, причем применение лишь некоторых из таких ингредиентов имеет рациональное техническое обоснование. Анализ рецептов показывает, что за ремесленной деятельностью стоит мифо-магическая картина мира. Производственный акт ремесленника мог рассматриваться как осколок некоего магического ритуала, воспроизводящего миф, в частности, змееборческий. Мастер-ремесленник как бы повторял в своих действиях начальную борьбу космических сил, создание Космоса и полезных для человека вещей, возводил себя к демиургу и культурному герою.

Широкое применение не одобренной церковью магии, традиционно присутствующей в ряде ремесел, приводило к конфликтам с ортодоксальными религиозными воззрениями. В теологических сочинениях, в том числе тех, которые относятся к "популярному богословию", к религии масс, а не интеллектуальных верхов (см., например, "Светильник Гонория Августодунского), говорится об "обманности" творчества мастеров. Изучение пособий для проповедников, т.е. текстов, в большей или меньшей степени отражающих те знания, которые местное духовенство доносило до своих прихожан, позволяет сделать вывод, что определенные антично-христианские представления доходили до последних: о том, что мир создан Богом, состоит из материи и формы Богом же сотворенных, что все, исходящее от Бога, прекрасно и т.п. В глазах ремесленника создание вещей, таким образом, осмысливалось в формах не только архаического мифа, но и антично-христианских представлений.

С точки зрения мифа, знание о какой-либо вещи есть знание о том, как она была создана. И, соответственно, ремесленное познание есть познание о том, как вещь делать, а, следовательно, и о ее сути. Описание любого изделия начинается с указания на происхождение исходного материала. Например, с тезиса "хрусталь есть вода, затвердевшая в лед, а лед с течением времени превращается в камень", начинается рецепт изготовления хрустального наверщия для епископского посоха. Сведениями об украшении изделия ("укрась его насечкой из цветов, и пусть золотой цветок непременно сменяется серебряным") завершается группа рецептов о плавке железа. Рассуждения об украшении предметов связаны в сознании ремесленника (если верить прологу к одному из рецептурных сборников XII в.) с мыслью о том, что форма изделия исходит от Бога; и доказательством того, что мастер верно воспроизвел ее, увиденную духовными очами, или, по словам Фомы Аквинского, "зачатую в недрах его разума", служит красота изделия. Поэтому-то, среди прочего, средневековое ремесло неразрывно связано с искусством. Латинское "аrs", от которого произошли слова современных европейских языков, означающие искусство, в средние века значило скорее "умение". И если "аrtes" делились на "свободные" (грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия и музыка, причем последняя означала учение о гармонии, а не исполнительское искусство) и "механические" (от кузнечного либо плотницкого дела до врачевания и актерского лицедейства), то это не было делением на "низкое ремесло" и "Высокое Искусство", но различением умения мыслить и умения делать; первое, правда, было престижнее второго.

Ремесленное знание, таким образом, являлось особым знанием-умением, знанием, позволявшим понять суть вещей. Это знание тайное, хранящееся в секрете, и не потому только, что обладание им позволяет цеховому мастеру возвыситься над невеждой, или делать куда более добротные изделия, но и потому, что это знание слишком сильное, чтобы попасть в дурные руки - и это еще один аргумент в пользу обязательного "благонравия" для вступающего в цех.

При этом знание должно быть открыто всем "добрым" людям, т.е. всем членам данного цеха, ибо внутри него ни один не может и не должен скрывать что-либо от других: ремесленные познания должны быть общими для всех членов цеха.

Ремесленник ощущал себя частью некоего целого - общности, корпорации, объединяясь с ней не столько в процессе повседневной работы, сколько в жизни, связями социальными, а не узко производственными. Средневековые города были относительно невелики, число членов цеха ограничено. Все это - размеры мастерской, цеха, города - способствовало личным контактам мастеров, развитию неформальных связей между ними. Постоянный личный контакт выражался даже в том, что границы личности человека и даже границы "телесные" проходили не там, где мы их проводим ныне. Цех кёльнских брадобреев запрещал своим сочленам подвергаться хирургическим операциям без согласия старшин цеха, т.е. тела мастеров как бы не полностью им принадлежали.

Познания ремесленников были эмпирическими, добытыми трудом многих поколений, а потому как бы независимыми от конкретного человека, но принадлежащими трудящейся общности в целом. А поскольку в деятельности ремесленника личное и производственное не разделялись, то и в знаниях его, в его обыденном поведении технологические навыки и морально-этические свойства сливались воедино. Его знания не были наукой, но навыком и даром свыше. Это лежало поверх конкретных сведений, зафиксированных в рецепте, и могло быть передано только путем личного общения, что опять-таки усиливало неформальные связи, а также приводило к тому, что этот навык, неотделимый от человека, передавался вместе с иными его личными свойствами, и наставник и ученик как бы объединялись личностями, т.е. имели, если можно так выразиться, общие личные качества. Но объединялись не только эти двое, но и все предыдущие наставники, так что в каждом человеке как бы концентрировался весь цех, в том числе и мастера прошлого. Эта "непрерывность личности" весьма способствовала непрерывности знания, но, вместе с тем, его консервативности.

Мастер роднился не только с собратьями по цеху, но и с производимыми изделиями. Они не были безликим товаром, но как бы частью его самого. В изделиях отпечатывается личность мастера во всей его целостности, со всеми его жизненными качествами. Так что плохой человек как бы не мог сделать хорошую вещь. Высокие моральные требования к мастеру становятся необходимыми и для его производственной деятельности. И наоборот, ремесленный трактат, содержащий указания о том, как сделать прекрасные вещи, становится как бы трактатом педагогическим, повествующим о том, как стать прекрасным человеком.

Предложенное описание ремесленника есть его "идеальный тип", по необходимости статичный, хотя само ремесло не оставалось неизменным. Еще задолго до сложения цехов, в досредневековую варварскую и раннесредневековую эпохи первый выделившийся ремесленник-кузнец был окружен почтением как маг-колдун, и этот уважаемый, но опасный статус сельский кузнец сохранил до нового времени. Представления о ремесле менялись со временем, как и его организационные формы. К ХIV-ХV вв. жесткая регламентация быта подмастерьев из патриархальной, отеческой, хотя и суровой, опеки превращалась в средство принуждения. Присущий всему средневековому обществу принцип наследственности распространялся и на цеховой строй. Сын или ближайший родственник мастера легко получал доступ в цех, переходя иногда сразу из учеников в мастера. Стороннему же человеку

становилось все труднее проникнуть в замкнутую корпорацию. К XIV в. увеличивается число "вечных подмастерьев", т.е. по существу наемных рабочих. Усиливается к концу средневековья и расслоение между бедными и богатыми цехами, а также внутри цехов. Сбыт продукции все более переходит в руки торговцев, либо купцы захватывают главенство внутри цеха.

Одной из причин разложения цехового строя является развитие технологии. В текстильном производстве, например, уже в XIII в. наблюдается дробление цехов не по изделиям, а по операциям: появляются цехи чесальщиков шерсти, валяльщиков и т.п. (и так до 25 и более профессий-общностей), т.е. разрывается единство мастера и вещи. И новые, капиталистические отношения возникают впервые (в Италии и Фландрии) именно в среде ткачей, особенно сукноделов. Расслоение - не только социальное, но и культурное - происходит также в среде самих ремесленников. Причисленные к "механическим искусствам" в XIII-ХIV вв. стремятся сблизиться с представителями "свободных искусств". Архитекторы, входившие в цехи каменщиков, с XIII в. объявляют себя геометрами, т.е. занимающимися "свободным искусством". Внутри профессии даже среди членов одного цеха выделяются те, кто причастны знаниям, и простые исполнители.

Формально, средневековое ремесло не знает индивидуального творчества в современном смысле. Ремесленные знания организуются в форме мифа, т.е. они, как и полагается мифу, неподвижны, неизменны: мастер лишь копирует божественные формы и дает им материальное воплощение. На самом деле индивидуальные проявления в ремеслах были достаточно велики и заметны глазу современного ученого. А в XIV-XV вв. начинает формироваться новоевропейский индивид-личность, и резко повышается статус творчества, научного и художественного. И единое средневековое "аrs" разделяется, здесь уже действительно возникает "Высокое Искусство" и "низкое ремесло"; мастер-ремесленник, не ставший художником, обращается в наемного рабочего мануфактуры.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Грацианский Н.П. Парижские ремесленные цехи в ХШ-ХIV столетиях. Казань,1911.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., М., 1984.

Гуревич А.Я. Социальная психология и история: Источниковедческий аспект //Источниковедение: Теоретические и методологические проблемы. М., 1969.

Иванов В.В. Кузнец // Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1982. Т. 2.

Кулишер И.М. История экономического быта Западной Европы. 7-е изд. М.;Л.. 1926. Т. 1.

Кулишер М.И. Цехи у нас и в Европе // Русская мысль. 1887. № 11, 12.

Немецкий город ХIV-ХV вв.; Сборник материалов / Сост. и ред. В.В. Стоклицкая-Терешкович. М., 1936.

Панофский Э. Готическая архитектура и схоластика // Богословие в культуре Средневековья. Киев, 1992.

Полянский Ф.Я. Вопросы истории цехового ремесла. М., 1978 (деп. руко-

пись).

Полянский Ф.Я. Очерки социально-экономической политики цехов в родах Западной Европы. М., 1952.

Регистры ремесел и торговли города Парижа / Пер. Л.И. Киселевой Под ред. и с предисл. А.Д. Люблинской // Средние века. М., 1957. Вып. X; М 1958 Вып. XI.

Сванидзе А.А. Ремесло и ремесленники средневековой Швеции. М., 1967

Стоклицкия-Терешкович В.В. Очерки по социальной истории немецкого города в ХIV-ХV вв. М., 1936.

Стоклицкая-Терешкович В.В. Основные проблемы истории средневекового города Х-ХV вв. М., 1960.

Стоклицкая-Терешкович В.В. Проблема многообразия средневекового цеха на Западе и на Руси // Средние века. М., 1951. Вып. III.

Харитонович Д.Э. Эстетические аспекты ремесленной деятельности (на материале средневековых ремесленных трактатов) // Культура и искусство западноевропейского средневековья. М.,1981.

Харитонович Д.Э. Произведение искусства в средневековом восприятии//К вопросу социального функционирования искусства: Теоретические и эмпирические аспекты. М., 1982.

Харитонович Д.Э. Средневековый мастер и его представления о вещи // Художественный язык средневековья. М., 1982.

Харитонович Д.Э. В единоборстве с василиском: опыт историко-культурной интеграции средневековых ремесленных рецептов // Одиссей. 1989. Человек в истории. М., 1989.

Источник:

Д.Э. Харитонович

Город в средневековой цивилизации Западной Европы
Т. 2. Жизнь города и деятельность горожан. - М.: Наука, 1999